Папы нужны для воспитания характера.

Мамы — для воспитания уверенности в себе. Братья — для ощущения крепкого тыла за спиной. Сестры — для искреннего общения.

А бабушки нужны для того, чтобы баловать.

Во-первых, потому что правильная бабушка уже знает, что дети рождаются на свет с собственными планами и предназначениями, и вкладывать в них собственные целевые установки — серьезная ошибка.

Во-вторых, потому что правильная бабушка понимает: лучше лишний раз разрешить, чем лишний раз запретить.

В-третьих, потому что правильной бабушке уже не стыдно выслушивать «все это» на родительских собраниях.

В-четвертых, потому что правильная бабушка уверена, что двойки — это не страшно, несделанные уроки — это не катастрофа, нежелание играть на пианино — не преступление, а разбитая коленка обязательно заживет.

Настоящая бабушка, какой ее задумал создатель, предназначена для того, чтобы у ребенка, загнанного с самого детства в жесткие рамки взрослых «нельзя», «перестань» и «опасно», была восхитительная отдушина, чудесная страна, в которой можно все-все-все, и за это тебе никогда и ничего не будет.

Моя бабушка — очень правильная бабушка — очень многому в жизни научила своих внуков именно благодаря вседозволенности.

Когда нас привозили в начале лета в деревню, она говорила моим родителям: так, привезли внуков — и до свиданья, нечего тут детям мозги пудрить.

И не надо им давать ценные указания и инструкции: мыть у меня посуду им нечего, в огороде помогать — еще солнечный удар получат, в лес ходить — там комары, полы мыть — еще чего, у них ручки чистые, а у меня полы все в занозах.

Дети у меня будут есть спать и гулять.

В итоге первую неделю мы ели, спали и гуляли, а на вторую — в охотку и с превеликим удовольствием и огурцы поливали, и гусей пасли, и полы мыли.

Потому как никто нас не заставлял, а делать ведь что-то надо было — не все ж в казаки-разбойники гонять.

Стоило нам заикнуться насчет каких-то сладостей или деликатесов — они немедленно в невероятных количествах попадали нам на стол.

Так мы раз и навсегда избавились:

• от преступной тяги к сгущенному молоку (бабушка посетовала на изуверов-родителей, которые разрешали нам с братом съедать ложечку в день, и выдала нам по банке: мы немедленно выпили всю сгущенку, потом нас долго на пару рвало за сараем и с тех пор к этой сладости мы охладели совершенно);
• от любви к лимонаду (два ящика «тархуна» на двоих, выпитые за три часа, оставили о себе неизгладимые впечатления);
• от конфетной зависимости (конфет после лета не хотелось ровно до нового года).

А еще бабушка никогда на нас не ругалась.

Ни когда мы бросили в бочку с огурцами кота, ни когда мы запустили ужа в сыворотку, ни когда объели свадебный торт бабушкиной племянницы, ни когда нарисовали корове на боку краской пятиконечную звезду.

И поскольку на нас никто не ругался, нам самостоятельно становилось стыдно, и за каждую провинность мы потом неделями винились: и сено помогали грести, и грибы-ягоды собирать, и рыбу чистить, и чеснок полоть.

Так что бабушка нам в жизни очень понадобилась.